В открытом море вода синяя-пресиняя, как лепестки самых прекрасных васильков, и прозрачная, как хрусталь. Но зато глубоко же там! Ни одному якорю до дна не достать, чтобы добраться со дна морского до поверхности воды, пришлось бы поставить одна на другую множество колоколен. Там обитают морские жители.
Не подумайте, что там нет ничего, кроме белого песка! Вовсе нет! Там растут удивительнейшие деревья и растения, с такими гибкими стеблями и листьями, что они шевелятся, как живые, при малейшем движении воды. Рыбы, маленькие и большие, снуют между ветвей, как у нас здесь птицы в небе. На самом глубоком месте стоит дворец морского царя: стены сделаны из кораллов, высокие стрельчатые окна — из прозрачнейшего янтаря, а крыша из раковин, которые то открываются, то закрываются, в зависимости от приливов и отливов; великолепное зрелище, ибо в середине каждой раковины сверкает жемчужина, которая могла бы украсить корону любой королевы.
Морской царь уже много лет как овдовел, поэтому хозяйство ведет его старая мать — женщина умная и очень гордящаяся своим знатным родом, почему она и носит на хвосте двенадцать устриц, а другим аристократам разрешено носить только по шесть. Но вообще она достойна всяческих похвал, потому что очень любит внучек, маленьких русалочек. Все шесть принцесс были прелестны, но самой красивой была младшая, с кожей нежной и прозрачной, словно лепесток розы, с синими, словно глубокое море, глазами, но у нее, как у всех остальных, вместо ножек был рыбий хвост.
Днями напролет они резвились во дворце, в большом зале, где из стен росли живые цветы. Когда открывали янтарные окна, к ним вплывали разные рыбы, точно так же, как к нам в распахнутые окна влетают ласточки, рыбки подплывали к маленьким принцессам, ели у них с рук и позволяли себя гладить.
У стен дворца простирался большой сад с огненно-красными и темно-синими деревьями. Их ветви и листья непрерывно колебались, и плоды сверкали, точно золото, а цветы переливались огнями. Земля представляла собой мельчайший голубоватый, напоминавший серное пламя песок. Вокруг было разлито удивительное голубое сияние, так что можно было вообразить, скорее, будто ты паришь в воздухе и небо у тебя не только над головой, но и под ногами, чем подумать, что ты находишься на дне моря. В штиль сюда проникало солнце, оно смотрелось, словно пурпурный цветок, из чашечки которого лился свет.
У каждой принцессы был свой участок в саду, где они могли копать и сажать все, что им вздумается. Одна устроила свой цветник в виде кита, другая предпочла, чтобы цветник был похож на русалочку, а самая младшая придала ему форму солнца, и там росли только ярко-красные, как солнце, цветы. Она была странным ребенком, эта младшенькая: тихая, задумчивая... Ее сестры украшали себя разными вещицами, которые доставали с затонувших кораблей, а она кроме своих ярко-красных, как солнце, цветов любила прелестного мальчика из блестящего белого мрамора, очутившегося на дне морском в результате кораблекрушения. Возле статуи русалочка посадила красную плакучую иву, которая замечательно разрослась, так что ее свежие ветви, нависая над статуей, клонились на голубой песок и образовывали фиолетовые тени, колебавшиеся в такт с ветвями; казалось, будто верхушка и корни целовали друг друга.
Больше всего русалочка любила слушать рассказы о людях, живших там, наверху. Она заставляла бабушку рассказывать все, что та знала: про корабли и города, про людей и животных. Особенно она удивлялась и радовалась тому, что цветы на земле пахнут — на морском дне такого не бывает, — что леса там зеленые, а рыбки, сидящие на ветвях, умеют чудесно петь. Бабушка называла рыбками птиц, иначе внучка бы не поняла, ей же никогда птиц видеть не приходилось.
— Когда вам исполнится пятнадцать лет, — сказала бабушка, — вам разрешат всплывать на поверхность, сидеть на скалах в лунном свете и смотреть на проплывающие мимо громадные корабли, вы увидите леса и города!
В этом году старшей принцессе исполнялось пятнадцать, другим же — а они были погодками — придется ждать, и дольше всего — целых пять лет — предстояло ждать самой младшей, ждать, когда она сможет всплыть со дна морского и посмотреть, как мы тут живем. Но каждая из принцесс обещала поведать другим о том, что увидела и что ей больше всего понравилось в первый день. Бабушкины рассказы были не настолько подробными, как им хотелось бы, они жаждали узнать побольше.
Никого так не тянуло наверх, как самую младшую, тихую и задумчивую русалочку, ту, которой предстояло ждать дольше всех. Ночами она стояла у открытого окна и вглядывалась в темно-синюю толщь воды, где били плавниками и шевелили хвостами рыбы. Она могла видеть звезды и луну, правда, их свет был не таким ярким, зато сквозь воду они казались больше, чем кажутся нам. Когда их закрывало что-то вроде черного облака, русалочка знала, что это над ней проплывает или кит, или большой корабль с множеством людей. Они, конечно, и не подозревали, что там, внизу, стоит прелестная русалочка и протягивает к килю корабля свои белые руки.
И вот старшей принцессе исполнилось пятнадцать лет и ей позволили всплыть на поверхность.
Она вернулась назад, переполненная впечатлениями. Но самое чудесное, сказала она, было лежать при лунном свете на песчаной отмели спокойного моря и смотреть на большой город, раскинувшийся на берегу: там мерцали, как сотни звезд, огни, играла музыка, до нее доносились звуки человеческих голосов и грохот экипажей, она видела многочисленные церкви и шпили, слышала звон колоколов. Как же ей хотелось попасть туда, но — увы! — этого было сделать нельзя.
О, с какой жадностью слушала рассказ сестры самая младшая русалочка! Вечером, стоя у раскрытого окна и вглядываясь в синеву воды, она думала о большом городе с его шумом и гамом, и ей даже казалось, будто она слышит перезвон колоколов.
На следующий год и вторая сестра получила разрешение подняться на поверхность моря и плыть, куда ей захочется. Она вынырнула как раз во время захода солнца, и это зрелище понравилось ей больше всего. Все небо, рассказывала она, сверкало, словно золото, а описать красоту облаков она просто была не в силах — они проплывали у нее над головой, пурпурные и фиолетовые, правда, гораздо быстрее их над водой, куда садилось солнце, летела стая диких лебедей, похожая на длинную белую вуаль. Русалка поплыла навстречу солнцу, но оно опустилось в море, и вода поглотила розовое сияние.
Еще через год поднялась на поверхность третья сестра, она была храбрее всех, поэтому решилась приплыть к широкой реке, впадавшей в море. Она увидела изумительные зеленые холмы, заросшие виноградниками, среди лесных зарослей виднелись дворцы и усадьбы. Пели птицы, ярко сияло солнце, так что ей приходилось то и дело нырять в воду, чтобы остудить свое пылающее лицо. В маленькой бухте ей повстречалась группка человеческих детенышей, которые, раздевшись до гола, плескались в воде. Ей захотелось поиграть с ними, но они в страхе разбежались. И тут появился небольшой черный зверь, это была собака, но русалка ведь никогда не видела собак. Она так перепугалась, что сразу же поплыла в открытое море. Но никогда ей не забыть величественных лесов, зеленых холмов и прелестных детей, которые умели плавать, хотя и не имели рыбьих хвостов.
Четвертая сестра не отличалась храбростью и потому осталась в открытом море, и, по ее словам, это было прекраснее всего: она видела на много миль вокруг, небо над головой напоминало огромный стеклянный купол. Вдалеке она разглядела корабли, похожие на морских чаек, вокруг кувыркались забавные дельфины, а огромные киты пускали из ноздрей сотни фонтанов.
Подошла очередь и пятой сестры. Ее день рождения приходился на зиму, поэтому ей довелось увидеть то, чего остальные в первый раз не видели. Море приобрело зеленый оттенок, и вокруг плавали громадные ледяные горы, они были словно жемчужины, рассказывала она, только намного больше, чем церковные башни, построенные людьми. Они имели причудливую форму и сверкали, как брильянты. Она уселась на самый высокий айсберг, ветер развевал ее длинные волосы, и все моряки в испуге отплывали подальше. Но к вечеру небо затянули тучи, засверкали молнии, загромыхал гром, почерневшее море высоко вздымало ледяные глыбы, которые блистали в пунцовом свете молний. На всех кораблях убрали паруса, кругом царили страх и ужас, а русалка спокойно сидела на дрейфующем айсберге, любуясь, как молнии зигзагами прорезают небо и уходят в светящуюся воду.
Впервые всплыв на поверхность моря, сестры были в восторге от красоты и новизны увиденного, но теперь, когда они повзрослели и получили возможность всплывать наверх в любое время, они потеряли к этому интерес и уже через месяц начали говорить, что дома все-таки лучше.
Нередко по вечерам пять сестер, сплетясь руками, поднимались на поверхность воды. У них были изумительные голоса — у людей таких не бывает, и, заметив, что начинается буря и кораблям грозит опасность, они подплывали к ним, пели о том, как чудесно там, на дне моря, и просили моряков не бояться спуститься вниз. Но моряки не могли разобрать слов, они думали, что это завывает буря, да и красот подводного царства им бы все равно не довелось увидеть, потому что если корабль шел ко дну, то люди тонули и попадали во дворец морского царя уже мертвыми.
А младшая русалочка, в то время как ее сестры, взявшись за руки, поднимались на поверхность моря, оставалась совсем одна и печально глядела им вслед. Она была готова расплакаться, но русалки не умеют плакать, поэтому она страдала еще сильнее.
— Ах, если бы мне было пятнадцать! — говорила она. — Я знаю, что я полюблю этот мир, там, наверху, и людей, которые в нем живут.
Наконец ей исполнилось пятнадцать лет.
— Ну вот, и ты стала взрослой, — сказала ее бабушка, старая королева-мать. — Дай-ка я тебя принаряжу, как других сестер!
Она надела на голову русалочке венок из белых лилий — каждый лепесток был половинкой жемчужины. А чтобы отметить высокое происхождение принцессы, прицепила к ее хвосту восемь устриц.
— Мне больно! — воскликнула русалочка.
— Красота требует жертв, — ответила бабушка.
Ах, как хотелось русалочке сбросить с себя всю эту роскошь и снять с головы тяжелый венок! Ее красные морские цветы шли ей намного больше, но она не решилась перечить.
— Прощай! — сказала она и легко, как прозрачный пузырек воды, взмыла вверх.
Солнце уже село, когда ее голова показалась над поверхностью воды, но облака все еще были окрашены в розовато-золотистые тона, а в красноватом небе сияли чудесные вечерние звезды, воздух был мягок и свеж, и море совершенно спокойно. Неподалеку замер большой трехмачтовый корабль, на котором был поднят всего один парус, потому что стоял полный штиль, и повсюду, на вантах и стеньгах, сидели матросы. Слышались звуки музыки и пения, а когда совсем стемнело, повсюду зажглись сотни цветных фонариков — казалось, будто в воздухе трепещут флаги всех наций. Русалочка подплыла к окну каюты, и каждый раз при малейшем движении воды заглядывала в прозрачное стекло. В каюте было много нарядных людей, но прекрасней всех ей показался молодой принц с огромными черными глазами, лет шестнадцати, не больше, — сегодня праздновали его день рождения, потому-то народ так веселился. Матросы плясали на палубе, и когда туда вышел молодой принц, в небо взвились сотни ракет и стало светло, как днем. Русалочка перепугалась и нырнула в воду, но вскоре опять высунула голову, и ей почудилось, что все небесные звезды попадали в море. Никогда не видела она таких огненных чудес: большие солнца крутились колесом, роскошные огненные рыбы взмывали вверх, и все это отражалось в тихой, прозрачной воде. На самом корабле было так светло, что можно было разглядеть любой канат, а уж людей тем более. О, как же хорош молодой принц, он пожимал людям руки, улыбался и смеялся, а в тишине этой удивительной ночи все продолжала играть музыка.
Становилось уже поздно, но русалочка не могла оторвать глаз от корабля и прекрасного принца. Разноцветные фонарики погасили, не взлетали больше в небо ракеты, затихла пушечная канонада, зато из глубины моря донеслись гудение и ворчание. Русалочка качалась на волнах, заглядывая в окно каюты, но тут корабль прибавил ходу, один за другим поднялись паруса, как вдруг море разволновалось, на небе сгустились тучи, вдали засверкали молнии. Надвигалась буря, поэтому матросы поспешили паруса убрать. Огромный корабль страшно качало на бурных волнах, вода вздымалась высоченной черной горой, грозя обрушиться на мачты корабля, но он нырял, словно лебедь, между стенами воды и вновь взлетал на гребень волн. Русалочку буря только забавляла, а вот моряков совсем нет — корабль трещал и скрипел, толстые бревна гнулись от сильнейших ударов, вода заливала палубу, мачта переломилась, как тростинка, корабль лег на бок, и вода хлынула внутрь. Теперь русалочка поняла, какая опасность грозит судну, да ей и самой приходилось остерегаться бревен и обломков, носившихся по волнам. На мгновение сделалось совсем темно, хоть глаз выколи, тут опять сверкнула молния, и русалочка увидела всех находившихся на корабле — каждый спасался, как мог. Она поискала глазами юного принца и увидела его в тот момент, когда корабль стал разваливаться на куски и опускаться на дно. Сначала она даже обрадовалась — ведь теперь они встретятся, но потом вспомнила, что люди не могут жить под водой и что он попадет во дворец ее отца лишь мертвым. Нет, он не должен умереть! Поэтому русалочка поплыла между бревен и досок, качавшихся на воде, забыв, какую опасность они представляют для нее самой. Она то ныряла на большую глубину, то взлетала на гребне волн на поверхность и наконец добралась до юного принца, который совсем выбился из сил и уже не сопротивлялся разбушевавшейся стихии. Его руки и ноги отказались ему служить, прекрасные глаза были закрыты, он бы наверняка погиб, если бы не русалочка. Держа его голову над водой, она отдалась на волю волн.
К утру буря улеглась. От корабля не осталось и следа. Над водой засияло солнце, и его яркие лучи словно вернули щекам принца их естественный цвет, но глаза его все еще были закрыты. Русалочка откинула со лба принца мокрые волосы и поцеловала этот высокий прекрасный лоб. Она подумала, что он похож на мраморную статую в ее подводном садике. Она поцеловала принца еще раз и горячо пожелала, чтобы он остался жив.
Тут она завидела впереди сушу, высокие голубые горы, на вершинах которых белел снег, напоминавший стаю лебедей. На берегу зеленел великолепный лес, а перед ним стояла церковь или монастырь, она не знала точно, что это, но это было какое-то строение. В саду росли лимонные и апельсиновые деревья, а у ворот здания — высоченные пальмы. Море здесь образовывало небольшую бухту, где вода была неподвижна, но очень глубока, как и у скал, к которым вела белая песчаная коса. Туда-то и поплыла русалочка с прекрасным принцем, которого она уложила на песок, позаботившись, чтобы головой он лежал повыше, на самом солнце.
В это время в высоком белом здании зазвонили колокола, и в сад высыпало множество юных девушек. Тогда русалочка отплыла подальше за большие камни, торчавшие из воды, покрыла себе голову и грудь морской пеной, чтобы никто не увидел ее лица, и принялась ждать, не придет ли кто на помощь бедному принцу.
Ждать пришлось недолго: к нему подошла одна из юных девушек, которая сначала перепугалась, но всего на долю секунды, после чего позвала людей, и русалочка увидела, как принц ожил. Он улыбался окружающим, только ей не улыбнулся, но он ведь и не знал, что это она спасла ему жизнь. Русалочке сделалось так горько на душе, что, когда принца увели в высокое здание, она с болью в сердце нырнула в воду и поплыла к отцовскому дворцу.
Русалочка и всегда-то была тихой и задумчивой, а тут совсем замкнулась. Сестры расспрашивали ее о том, что она видела в первый раз там, наверху, но она никому ничего не рассказывала.
Чуть ли не каждый вечер и утро она приплывала к тому месту, где оставила принца. Она видела, как созрели плоды в саду, видела, как собирали урожай, видела, как растаял снег на вершинах гор, а принц все не появлялся. И она возвращалась домой в еще большей печали. Единственным утешением для нее было сидеть в своем садике, обвивая руками прекрасную мраморную статую, похожую на принца. Но за цветами она ухаживать перестала. Они одичали, заполонив все дорожки, а их длинные стебли и листья, переплетясь с ветвями деревьев, почти перестали пропускать свет.
Наконец русалочка не выдержала, рассказала обо всем одной из сестер, за ней тут же об этом узнали и все остальные, а больше никто — разве что еще две-три русалки, которые никому ничего не сказали, никому, кроме своих ближайших подруг. Какой-то из них, как оказалось, принц тоже был знаком, она видела праздник на корабле и даже знала, где находится его королевство.
— Идем, сестричка! — сказали русалочке ее сестры, положили друг другу руки на плечи и, растянувшись длинной цепочкой, поднялись на поверхность моря вблизи того места, где стоял замок принца.
Замок был построен из светло-желтого блестящего камня, с широкими мраморными лестницами, одна из которых спускалась прямо в море. Крышу венчали великолепные позолоченные купола, а между колоннами, окружавшими все здание, стояли мраморные изваяния — они были совсем как живые. Сквозь прозрачные стекла высоких окон, обрамленных дорогими шелковыми занавесями, виднелись роскошные залы, полы которых были устланы коврами, а на стенах развешаны огромные, бесподобные по красоте картины. В центре самой большой залы журчал фонтан, его струи били под стеклянный куполообразный потолок, через который солнечные лучи лились на воду и прелестные растения, росшие в обширном бассейне.
Теперь русалочка знала, где живет принц, и часто приплывала сюда в вечерние и ночные часы. Она подплывала гораздо ближе к земле, чем осмеливались делать ее сестры, и даже вплывала в узкий канал, над которым нависал роскошный мраморный балкон, затенявший воду. Тут она сидела и смотрела на юного принца — а он-то считал, что гуляет в полном одиночестве при ясном свете луны.
Она много раз видела, как он вечерами катается в компании музыкантов на своем замечательном паруснике с развевающимися флагами. Русалочка выглядывала из зеленых камышей, а если кто замечал ее длинную серебристо-белую вуаль, трепетавшую на ветру, то думал, будто это лебедь взмахнул крыльями.
Много раз она слышала, что говорили о принце рыбаки, ловившие по ночам рыбу в море. Они очень хорошо отзывались о нем, и русалочка радовалась, что спасла ему жизнь, когда его, едва живого, носило по волнам, и она вспоминала, как покоилась его голова у нее на груди и как горячо она его поцеловала. Он об этом ничего не знал, поэтому она даже во сне не могла ему присниться.
Все больше и больше русалочка начинала любить людей, все сильнее и сильнее ей хотелось оказаться среди них. Их мир представлялся ей намного обширнее, чем ее собственный. Они ведь могли на своих кораблях переплывать море, могли взбираться на высокие горы, под самые облака, а их земли с лесами и пашнями простирались так далеко, что и взглядом было их не окинуть. У нее накопилось множество вопросов, но у сестер не было на них ответов. Поэтому русалочка принялась расспрашивать свою старую бабушку, которая хорошо знала верхний мир, как она верно называла сушу.
— Если люди не тонут, — спросила русалочка, — значит, они живут вечно, не умирают, как мы тут, на морском дне?
— Конечно, умирают, — ответила старуха, — и срок их жизни намного короче нашего. Мы можем прожить до трехсот лет, зато, когда умираем, становимся морской пеной, у нас нет даже могил наших близких. У нас нет бессмертной души, и мы никогда не воскреснем для новой жизни, мы словно зеленый тростник — срезанный под корень, он не зазеленеет вновь! А у людей есть душа, которая живет вечно, живет и после того, как тело превратится в прах. И она возносится в ясное небо, к сверкающим звездам! Как мы всплываем на поверхность воды и видим землю людей, так и они возносятся в незнакомые прекрасные края, которых нам никогда не увидеть.
— А почему у нас нет бессмертной души? — печально спросила русалочка. — Я бы отдала все свои сотни лет жизни за возможность хоть один день побыть человеком и потом оказаться на небесах!
— Не забивай себе голову такими мыслями! — сказала старуха. — Нам тут живется намного лучше, чем людям там, наверху!
— Значит, я умру, стану морской пеной и больше не буду слышать музыки волн, не буду видеть прекрасные цветы и красное солнце! Неужели ничего нельзя сделать, чтобы обрести бессмертную душу?
— Нельзя, — ответила старуха. — Если только какой-нибудь человек не полюбит тебя крепче, чем отца и мать, если только он не привяжется к тебе всем своим сердцем и всеми помыслами и не велит священнику соединить ваши руки в знак вечной верности друг другу, вот тогда частица его души переселится в твое тело и ты тоже сможешь насладиться человеческим счастьем. Он отдаст тебе частицу своей души, но при этом сохранит свою собственную. Но этого никогда не произойдет! Ведь то, что у нас здесь, в море, считается самым прекрасным, твой рыбий хвост, люди там, на земле, находят безобразным. Они мало что смыслят в красоте, чтобы быть красивыми, им надо иметь две неуклюжие подпорки, которые они называют ногами.
Русалочка вздохнула и с грустью посмотрела на свой рыбий хвост.
— Не будем печалиться, — сказала старуха. — Повеселимся вволю все те триста лет, что нам отведены, — времени предостаточно, тем слаще покажется отдых в нашей могилке. Сегодня вечером у нас при дворе бал!
Такого великолепия на земле не увидишь. Стены и потолок громадной танцевальной залы были сделаны из толстого, но прозрачного стекла. Вдоль стен рядами расположились сотни огромных раковин, пурпурных и изумрудно-зеленых, в середине которых горели яркие голубые огни — они освещали всю залу, а через стены — и само море. Было видно, как подплывали к стеклянным стенам бесчисленные рыбы, большие и маленькие, у одних чешуя отливала пурпуром, у других — серебром и золотом.
Посреди залы струился широкий водный поток, и в нем танцевали водяные и русалки, сопровождая танцы чудными песнями. Таких изумительных голосов у людей на земле не бывает. Лучше всех пела русалочка, все ей хлопали, и на какой-то миг у нее стало радостно на сердце от мысли, что ни у кого — ни на земле, ни в море — нет такого чудесного голоса, как у нее! Но вскоре она снова вспомнила о надводном мире, о прекрасном принце и своей тоске по бессмертной душе, которой у нее в отличие от принца не было. Она выскользнула из дворца и, пока там пели и веселились, грустно сидела в своем садике. Вдруг сквозь воду до нее донеслись звуки валторны, и она подумала: «Это он идет под парусами там, наверху, тот, кого я люблю больше отца и матери, тот, к кому обращены все мои помыслы, тот, кому я с радостью бы вручила свою судьбу. Я хочу одного — обрести его и бессмертную душу! Пока сестры танцуют во дворце, я, пожалуй, отправлюсь к морской ведьме; я ее всегда боялась, но, быть может, она что-нибудь посоветует мне и поможет!»
И русалочка, покинув свой садик, отправилась к бурным водоворотам, за которыми жила ведьма. Этим путем ей еще не доводилось плавать: здесь не было ни цветов, ни морской травы, только серая песчаная коса тянулась к водоворотам, в которых вода бурлила и шумела, словно мельничные колеса, увлекая на глубину все, что попадалось ей на пути. Между этими бурлящими потоками русалочке и пришлось плыть, чтобы попасть во владения ведьмы. Дорога к ним шла через обширное пространство, покрытое горячим пузырившимся илом, — это место ведьма называла своим торфяным болотом. За ним и находилось ее жилище, окруженное удивительным лесом. Деревья и кусты представляли собой полипы — наполовину животные, наполовину растения, похожие на стоглавых змей, росших прямо из песка. Вместо ветвей у них были длинные осклизлые руки с пальцами, напоминавшими извивающихся червей; их суставы, от корней до самых верхушек, непрерывно шевелились, хватая все что ни попадя и никогда не отпуская обратно. Русалочка в ужасе замерла на месте, сердце ее заколотилось от страха, и она уже готова была вернуться домой, но тут вспомнила о принце и человеческой душе и собралась с духом. Она обвязала свои длинные развевающиеся волосы вокруг головы, чтобы полипы не смогли их схватить, сложила руки на груди и, как рыба, поплыла мимо этих гадких существ, протягивавших к ней свои извивающиеся руки и пальцы. Она видела, какой железной хваткой держали эти сотни пальцев все, что им попадалось. Люди, утонувшие в морской пучине, превращались в руках полипов в белые скелеты. Руки крепко держали корабельные рули и ящики, скелеты земных животных и даже одну русалку, которую полипы поймали и задушили, — это, пожалуй, было самое страшное.
Но вот она очутилась на большой склизкой поляне, где барахтались, показывая свои отвратительные светло-желтые брюшки, жирные водяные ужи. Посреди поляны стоял дом, сделанный из белых человеческих костей, там-то и сидела морская ведьма, кормившая изо рта жабу, как люди кормят сахаром канарейку. Гадких жирных водяных ужей она называла цыплятками, позволяя им забавляться на своей огромной губчатой груди.
— Знаю, зачем ты явилась! — сказала ведьма. — Очень глупая затея, но я тебе все равно помогу, потому что беды тебе потом не миновать, моя красавица. Ты хочешь избавиться от своего рыбьего хвоста и вместо него получить две подпорки, на которых сможешь ходить, как люди, и все для того, чтобы тебя полюбил юный принц, а ты бы обрела его и бессмертную душу!
И ведьма расхохоталась так громко и пронзительно, что жаба и ужи свалились на землю и остались там лежать.
— Ты пришла вовремя, — проговорила ведьма, — ведь приди ты завтра к восходу солнца, я бы не смогла тебе помочь раньше, чем через год. Я приготовлю тебе питье, ты его возьмешь и выплывешь на берег до восхода солнца, где и выпьешь все до капли. Тогда твой хвост раздвоится и превратится в пару прекрасных, как сказали бы люди, ножек. Но тебе будет так больно, как если бы тебя пронзили насквозь острым мечом. Все, кто тебя ни увидит, скажут, что подобной красавицы им не приходилось встречать. Ты сохранишь свою летящую походку, в танцах с тобой никто не сравнится, но каждый шаг будет причинять невыносимую боль, словно ты ступаешь по острым ножам и ранишь ноги до крови. Ты готова на такие страдания? Хочешь моей помощи?
— Да! — ответила русалочка дрожащим голосом и подумала о принце и о бессмертной душе.
— Только запомни, — сказала ведьма, — как только ты обретешь человеческий облик, тебе уже больше никогда не быть русалкой! Ты больше не увидишь ни сестер, ни отчего дома. А если принц не полюбит тебя так, что забудет и отца, и мать, не отдастся тебе всеми своими помыслами и не попросит священника соединить ваши руки, чтобы вы стали мужем и женой, то не обрести тебе бессмертной души! В первое же утро после его свадьбы с другой твое сердце разорвется и ты станешь морской пеной.
— Пусть! — ответила русалочка, побледнев как смерть.
— Но мне ты тоже должна заплатить! — продолжала ведьма. — Я недешево возьму. У тебя чудеснейший голос изо всех обитателей морского дна, им ты собираешься околдовать принца. Вот этот голос ты и отдашь мне. Ты заплатишь самым прекрасным из того, что у тебя есть, за мой драгоценный напиток. Я ведь должна добавить в него собственную кровь, чтобы он стал острым, как обоюдоострый меч!
— Если ты заберешь у меня мой голос, что же у меня останется? — спросила русалочка.
— Твоя красота, твоя летящая походка и твои выразительные глаза — этого хватит, чтобы покорить человеческое сердце. Не падай духом! Ты вытянешь свой язык, и я отрежу его в уплату за волшебный напиток!
— Хорошо! — сказала русалочка, и ведьма поставила на огонь котел, чтобы сварить зелье.
— Чистота — хорошее дело! — проговорила она, связала в узел ужей и почистила ими котел. Потом расцарапала себе грудь, и черная кровь закапала в котел. Клубы пара принимали такие причудливые формы, что страх брал. Ведьма поминутно добавляла в напиток новые снадобья, и когда зелье закипело, послышался звук, точно лязгнули крокодильи челюсти. Наконец напиток был готов, и смотрелся он прозрачнейшей водой.
— Вот, бери! — сказала ведьма и отрезала русалочке язык; и та онемела — ни говорить, ни петь больше не могла.
— Если полипы схватят тебя, когда ты поплывешь обратно через мой лес, — сказала ведьма, — брызни на них всего каплю этого напитка, и их руки и пальцы разлетятся на тысячи кусочков.
Но делать этого русалочке не пришлось, потому что полипы в ужасе отступали при виде напитка, сверкавшего в ее руках, как яркая звезда. И она быстро миновала лес, болото и бурлящие водовороты.
Вот перед ней и отцовский дворец; огни в танцевальной зале потушены, наверное, все уже спят, но русалочка не осмелилась зайти и посмотреть — ведь она теперь немая и собирается навсегда покинуть их. Ее сердце чуть не разорвалось от горя. Она проскользнула в сад, сорвала по одному цветку с грядок своих сестер, послала тысячи воздушных поцелуев в сторону дворца и вынырнула на синюю поверхность моря.
Солнце еще не взошло, когда она увидела замок принца и взобралась на ступени великолепной мраморной лестницы. Светила чудная луна. Русалочка выпила обжигающий острый напиток, и точно обоюдоострый меч пронзил все ее тело — она потеряла сознание и упала замертво.
Когда солнце встало над морем, русалочка очнулась, ощущая жгучую боль, но зато перед ней стоял прекрасный юный принц и смотрел на нее черными, как вишни, глазами; она потупилась и увидела, что вместо рыбьего хвоста у нее две прелестные белые ножки, маленькие, словно у ребенка, но она была совсем нагая и потому прикрылась своими густыми длинными волосами. Принц спросил, кто она и каким образом сюда попала, а она только смотрела на него синими глазами — говорить-то она не могла. Тогда принц, взяв ее за руку, повел в замок. Как и предупреждала ведьма, при каждом шаге ей казалось, что она наступает на колючие иглы и острые ножи, но она с радостью терпела боль; рука об руку с принцем она шла легко, словно воздушный пузырек, а принц и все окружающие удивлялись ее чудесной, летящей походке.
Русалочку разодели в шелка и муслин, в замке никто не мог сравниться с ней красотой, но она была нема — не говорила и не пела. Перед принцем и его царственными родителями появились прелестные рабыни, одетые в шелка и золото, и начали петь; одна из них пела особенно хорошо, и принц хлопал ей и улыбался. Русалочка взгрустнула: когда-то она сама пела несравненно лучше. И она подумала: «Ах, если бы принц знал, что я ради него навсегда отдала свой голос!»
Потом рабыни легко закружились в танце под звуки чудесной музыки, и тогда русалочка, подняв свои прелестные белые руки, встала на цыпочки и полетела по зале — она танцевала так, как не танцевал никто. При каждом движении ее красота проявлялась все больше, а ее глаза проникали в сердце глубже, чем пение рабынь.
Собравшиеся были в восхищении, особенно принц, который называл ее своим маленьким найденышем, и русалочка все танцевала и танцевала, хотя каждый раз, когда ее ноги касались пола, ей казалось, что она ступает на острые ножи. Принц сказал, что она всегда должна быть рядом с ним, и ее уложили спать на бархатные подушки перед дверями его спальни.
Принц велел сшить ей мужской костюм, чтобы она могла сопровождать его в верховых прогулках. Они ездили по благоухающим лесам, где зеленые ветви били ее по плечам, а из свежей листвы доносилось птичье пение. Русалочка взбиралась за принцем на высокие горы, и хотя ее прелестные ножки кровоточили, и все это видели, она лишь смеялась и следовала за ним на самые вершины, откуда они видели плывущие под ними облака, похожие на стаи птиц, улетающих в чужие края.
Во дворце же по ночам, когда все спали, русалочка сходила по широкой мраморной лестнице вниз, опускала свои горящие ступни в холодную морскую воду и думала о тех, кто остался там, на дне.
Однажды ночью приплыли, держась за руки, ее сестры, они пели горестную песню; она помахала им, они ее узнали и рассказали, какое горе она им всем причинила. С тех пор они приплывали каждую ночь, а как-то раз она увидела вдалеке старую бабушку, которая уже много лет не поднималась на поверхность моря, и морского царя с короной на голове; они протягивали к ней руки, но не решились подплыть так близко к земле, как это делали сестры.
С каждым днем принц все больше привязывался к русалочке, он любил ее, как любят дорогое сердцу дитя, но сделать ее королевой ему и в голову не приходило; а между тем ей необходимо было стать его женой, иначе ей не обрести бессмертной души, а если он женится на другой, то наутро после его свадьбы русалочка превратится в морскую пену.
— Разве ты не любишь меня больше всех на свете? — казалось, спрашивали глаза русалочки, когда принц обнимал ее и целовал в прекрасный лоб.
— Да, я люблю тебя больше всех, потому что у тебя самое доброе сердце, ты предана мне, как никто, и похожа на юную девушку, которую я видел однажды и, наверное, никогда уже не встречу. Я плыл на корабле, он разбился, и волны вынесли меня на берег возле священного храма, там служат Богу много молодых девушек. Одна из них нашла меня на берегу и спасла мне жизнь. Я видел ее всего два раза. Она единственная на этом свете, кого я смог бы полюбить. Ты похожа на нее, ты почти вытеснила ее образ из моего сердца. Но она посвятила свою жизнь Богу, и вот моя счастливая звезда послала мне тебя — мы никогда не расстанемся!
«Ах, он не знает, что это я спасла ему жизнь! — думала русалочка. — Это я вынесла его на берег у леса, в котором стоит храм, и, укрывшись за морской пеной, смотрела, не придет ли кто ему на помощь. Я видела эту красивую девушку, которую он любит больше, чем меня! — И русалочка глубоко вздохнула, она ведь не могла плакать. — Девушка, по его словам, посвятила себя храму, она уже не принадлежит этому миру, они никогда не встретятся; а я здесь, рядом с ним, вижу его каждый день. Я хочу заботиться о нем, любить его, отдать за него жизнь!»
Но вот пошли разговоры, что принц собирается жениться на прекрасной дочери соседнего короля и потому с такой роскошью снаряжает свой корабль. Однако было объявлено, что принц едет посмотреть на страну соседнего короля, хотя на самом деле ему хотелось увидеть королевскую дочь, поэтому он берет с собой многочисленную свиту. Но русалочка в ответ на эти слова лишь качала головой и улыбалась: она ведь лучше других знала мысли принца.
— Я должен ехать! — сказал он ей. — Должен увидеть прекрасную принцессу, этого желают мои родители, но требовать от меня, чтобы я взял ее в жены, они не будут. Я же не смогу полюбить ее: она не похожа на красавицу из храма, как похожа ты, а если мне когда-нибудь и придется выбирать себе невесту, то я скорее выберу тебя, мой немой найденыш с говорящими глазами!
И он поцеловал ее в алые губы и, играя ее длинными волосами, прижался головой к ее сердцу, которое мечтало о человеческом счастье и бессмертной душе.
— Ты же не боишься моря, моя немая крошка! — сказал он, когда они уже стояли на палубе великолепного корабля, который должен был доставить их в страну соседнего короля.
И он принялся рассказывать русалочке о штормах и штилях, об удивительных рыбах, обитающих в глубине моря, о том, что видели там водолазы; а она лишь улыбалась, слушая эти рассказы, — уж ей-то известно намного больше о морском дне, чем кому бы то ни было.
В ясную лунную ночь, когда все, кроме рулевого, стоявшего за штурвалом, уже спали, она, сев у самых поручней, стала смотреть в прозрачную воду. И ей почудилось, будто она видит отцовский дворец, на верхней башне которого стоит ее старая бабушка с серебряной короной на голове и глядит сквозь бурное течение на киль корабля. Тут на поверхность воды всплыли ее сестры, они печально глядели на нее, ломая в отчаянии свои белые руки; русалочка кивнула им, улыбнулась и только собралась рассказать, что у нее все хорошо и она счастлива, как к ней подошел корабельный юнга, при виде которого ее сестры нырнули в воду, а юнга, заметив в море что-то белое, решил, что это морская пена.
Наутро корабль вошел в гавань роскошной столицы соседнего королевства. Зазвонили все церковные колокола, с высоких башен раздались звуки труб, а на площади выстроились солдаты с развевающимися знаменами и блестящими штыками. Каждый день устраивали празднества, балы следовали за балами, но принцесса все не появлялась: она, как было объявлено, жила в далеком священном храме, где училась всем королевским добродетелям. Наконец она прибыла.
Русалочка жадно разглядывала красавицу и была вынуждена признать, что существа прелестней ей не доводилось видеть. Кожа на лице принцессы была нежной, чуть ли не прозрачной, а из-под черных ресниц улыбались синие преданные глаза.
— Это ты! — воскликнул принц. — Та, что спасла меня, когда я, полумертвый, лежал на берегу! — И он заключил свою покрасневшую невесту в объятия. — О, меня переполняет счастье! — сказал он русалочке. — То, о чем я и не смел мечтать, сбылось! Порадуйся же моему счастью, ведь ты любишь меня крепче всех!
И русалочка поцеловала его руку, но ей показалось, что ее сердце вот-вот разорвется: ведь день его свадьбы принесет ей смерть и превратит в морскую пену.
Звонили колокола, герольды разъезжали по городу, оповещая народ о помолвке. Из драгоценных серебряных лампад на всех алтарях курился благоуханный фимиам. Священники замахали кадильницами, жених с невестой подали друг другу руки и получили благословение епископа.
Русалочка в шелках и золоте держала шлейф невесты, но ее уши не слышали праздничной музыки, ее глаза не видели священного обряда, она думала о своем смертном часе и обо всем том, что теряла на этом свете.
Тем же вечером жених и невеста взошли на борт корабля — палили пушки, развевались флаги, посередине палубы был возведен королевский шатер из золота и пурпура, в нем устроено роскошное ложе, на котором предстояло провести эту тихую прохладную ночь новобрачным.
Ветер надул паруса, и корабль легко и плавно заскользил по прозрачной воде.
Когда стемнело, зажглись разноцветные фонарики и матросы на палубе пустились в веселый пляс. Русалочка невольно вспомнила, как впервые она вынырнула на поверхность моря и увидела такую же роскошь и такое же веселье. Она закружилась в танце, она летала, как летит ласточка, преследуемая коршуном. Восторгам не было предела — никогда еще она не танцевала так прекрасно. Ее чудные ножки резало, словно ножами, но она этого не чувствовала, сердцу было намного больнее. Она знала, что последний раз в жизни видит его, того, ради кого она бросила своих родных и свой дом, лишилась своего ангельского голоса и ради кого ежедневно терпела бесконечные муки, о которых он и не подозревал. Последнюю ночь ей оставалось дышать с ним одним воздухом, видеть глубокое море и звездное небо. Ее ждала вечная ночь без мыслей и грез, ведь у нее не было души, и обрести ее русалочка не могла. Веселье и танцы на корабле продолжались далеко за полночь, русалочка смеялась и танцевала, а сердце ее терзала мысль о смерти. Принц целовал свою красавицу невесту, она играла его черными кудрями, и, наконец, взявшись за руки, они удалились в свой роскошный шатер.
На палубе все затихло, остался только рулевой за штурвалом. Русалочка, положив белые руки на поручни, устремила взгляд на восток, высматривая утреннюю зарю, первый луч солнца, который ее убьет. И тут она увидела своих сестер, всплывших на поверхность моря, — они были бледны, как и она, и их чудные длинные волосы больше не развевались на ветру, они были отрезаны.
— Мы пожертвовали их ведьме, чтобы она помогла тебе избавиться от смерти этой ночью! Она дала нам вот этот нож. Видишь, какой острый? До восхода солнца ты должна вонзить его прямо в сердце принца, и, когда капли его теплой крови брызнут тебе на ноги, они срастутся в рыбий хвост и ты снова станешь русалкой, уйдешь к нам под воду и проживешь свои триста лет, прежде чем превратишься в безжизненную, соленую морскую пену. Поспеши! Или ты, или он — кто-то из вас скоро умрет, потому что солнце уже всходит. Наша старая бабушка от горя потеряла свои седые волосы, а наши стали жертвой ведьминых ножниц. Убей принца и возвращайся к нам! Поспеши! Видишь красную полоску на небе? Через несколько минут взойдет солнце и ты умрешь!
Они глубоко-глубоко вздохнули и бросились в волны.
Русалочка откинула пурпурный полог шатра и увидела, что голова прелестной невесты покоится на груди у принца. Она склонилась над ним, поцеловала его в прекрасный лоб, бросила взгляд на небо, где уже разгоралась утренняя заря, посмотрела на острый нож и снова устремила взор на принца, который в это время произнес во сне имя своей невесты — лишь она одна была у него в мыслях! — и нож задрожал в руке русалочки. И тогда она забросила его далеко в волны, которые словно окрасились кровью в том месте, куда он упал. Она еще раз полуугасшим взором взглянула на принца, бросилась с корабля в море и почувствовала, как ее тело растекается пеной.
Солнце встало над морем, его нежные, теплые лучи падали на мертвенно-холодную пену, и русалочка не ощущала смерти: она видела яркое солнце, над ней парили сотни чудных прозрачных созданий. Сквозь них она различала белые паруса корабля и розовые облака на небе. Голоса созданий звучали как музыка, небесная музыка, которую ни одно человеческое ухо не могло услышать, и ни один человеческий глаз не мог увидеть их самих. У них не было крыльев, они парили в воздухе — так они были легки. Русалочка обнаружила, что у нее такое же тело, как у них, и что она все выше и выше поднимается из морской пены.
— К кому я иду? — спросила она, и ее голос прозвенел той же небесной музыкой, что и у других созданий, музыкой, которую нельзя передать земными звуками.
— К дочерям воздуха! — ответили ей эти создания. — У русалок нет души, и они не способны обрести ее, не обретя любовь человека. Их бессмертие зависит от чужой воли. У дочерей воздуха тоже нет бессмертной души, но они способны сами создать ее добрыми делами. Мы прилетаем в жаркие страны, где люди страдают от зноя и духоты, и навеваем прохладу. Мы насыщаем воздух ароматом цветов и даем людям силы и исцеление. По прошествии же трехсот лет, во время которых мы творим посильное добро, мы обретаем бессмертную душу и вечное блаженство. Ты, бедная русалочка, всем сердцем старалась делать то же самое, что мы, ты страдала и терпела, поднимемся же в мир воздушных созданий, и своими добрыми делами ты через триста лет сможешь сама обрести бессмертную душу.
И русалочка воздела руки к Божьему солнцу и впервые почувствовала на глазах слезы.
На корабле снова все пришло в движение, русалочка заметила, что принц со своей прелестной невестой ищут ее. Они печально смотрели на вспененные волны, словно знали, что она туда бросилась. Невидимая, она поцеловала невесту в лоб, улыбнулась принцу и вместе с остальными детьми воздуха взошла на плывшее в небе розовое облако.
— Стало быть, через триста лет мы попадем в Царство Божие!
— Мы можем попасть туда и раньше! — послышался чей-то шепот. — Мы станем невидимками проникать в людские жилища, где есть дети, и если найдем там доброе дитя, которое радует своих родителей и заслуживает их любовь, Господь сократит нам срок испытаний. Ребенку неведомо, когда мы прилетаем, но если мы ему радостно улыбаемся, срок в триста лет сокращается на год. Если же мы обнаружим злого, непослушного ребенка, то горько плачем, и каждая слезинка добавляет нам к сроку целый день!
Примечания
«Русалочка» (Den lille havfrue) — впервые опубликована в 1837 г. в третьем выпуске первого тома «Сказок, рассказанных детям» вместе со сказкой «Новое платье короля». (См. примеч. к сказке «Дюймовочка».) По словам Андерсена, «Русалочка» — единственная из сказок, сочиняя которую, он был сам глубоко растроган ею.